Тугой узел Ближнего Востока

Говорят «Сирия», подразумевают Иран

Георгий Мирский

Опубликовано в «Независимой газете» 17 февраля 2012

Весь мир уже почти год говорит об «Арабской весне». Война в Ливии, кровопролитие в Сирии… Как-то остается в тени Иран. О нем пишут, но в связи с возможным ударом по его атомным объектам со стороны США или Израиля. А на самом деле именно Иран находится в центре сирийской конфронтации.

Против режима Башара Асада выступают три силы: Запад, Лига Арабских государств и Турция. И у всех перед глазами Иран.

Начнем с западных держав. Почему лидеры США и Западной Европы то и дело повторяют, что Асад должен уйти? В развязанной там кампании упор делается на личность Асада именно потому, что все понимают: его уход – это конец режима. В Сирии не пройдет вариант Туниса и Египта, где генералы пришли к президенту и сказали:» Страна погибает, ты должен уйти» – и он уходит, но остается система, ради спасения которой и пожертвовали центральным персонажем. Население там, как и в Ливии, однородное и в этническом, и в конфессиональном плане. В Сирии все иначе, и смещение президента будет моментально воспринято в стране как фиаско алавитской власти. Как уже было в Ираке, все перевернется с ног на голову, последние станут первыми (хотя, откровенно говоря, трудно назвать «последними» тех суннитских предпринимателей и коммерсантов, которые составляют экономически доминирующий класс в главных городах Дамаске и Халебе, до сих пор, кстати сказать, не затронутых антиправительственными выступлениями). «Де-алавитизация» Сирии чревата страшными потрясениями, и в любом случае существующая с 1969-х гг. система не уцелеет. А вот это и нужно противникам Асада: они бьют вроде бы только по нему, но метят именно во всю систему.

Чем их не устраивает Асад? Его нельзя назвать кровавым фашистским диктатором, как покойного Саддама Хусейна. Асад скорее первый среди равных в рамках полутоталитарной, полуавторитарной системы. Неизвестно, кто «круче» – президент или его родня, родные и двоюродные братья Махер, Шавкат, Махлюф, заправилы алавитского клана, стоящего во главе страны более сорока лет. О заявленной в уже далекие времена социалистической ориентации Сирии никто уже и не вспоминает. Дружеские отношения с Россией – а что в этом страшного для Вашингтона или Парижа? «Холодная война» давно кончилась, горячую вести против России никто не собирается, таких идиотов или самоубийц нет.

Главная «вина» режима Асада – это его особые отношения с Ираном. Сирия уже давно – партнер, или как многие говорят, клиент Ирана. А ведь вот уже многие годы у каждого, кто говорит «Иран», невольно появляются в голове слова: «иранская ядерная программа», «обогащение урана».

Иран целеустремленно идет по пути создания условий для производства атомного оружия. Доказательство этого – даже не столько строительство нового завода по обогащению урана вблизи Кума, сколько тот факт, что тегеранские правители несколько раз отклоняли предложение России и других держав перенести процесс обогащения на российскую территорию. Не хотят контроля – вот в чем дело, ведь в России им не дали бы превысить уровень обогащения урана от нынешних 20% до 90%, что как раз и нужно для производства бомбы.

Но еще раз стоит подчеркнуть: создать условия для производства бомбы – это еще не означает, что надо непременно произвести бомбу. Не думаю, что Тегеран намерен бросить атомную бомбу на Израиль – хотя бы потому, что знает: в тот самый момент, когда ее только соберутся прикреплять к ракете, Израиль нанесет обычным оружием превентивный удар, и все полетит к чертям. Скорее всего, Иран хочет достичь состояния «пятиминутной готовности», чтобы все (особенно США, которых тегеранские правители действительно опасаются, видя перед глазами судьбу Саддама и Каддафи) видели: осталось сделать один шаг, имейте это в виду. Такое превращение Ирана в «практически ядерную державу» было бы с восторгом встречено и иранским населением, в глазах которого ядерная программа благодаря усилиям Хаменеи и Ахмадинежада стала своего рода «национальной идеей».

Беда вот в чем: население Израиля вряд ли поверит в какие-то гарантии того, что Иран остановится в одном шаге от реального производства бомбы. И давление народа на правительство может быть столь велико, что когда иранцы пересекут некую «красную черту» по пути от 20-процентного до 90-процентного урана, у израильского руководства не останется другого выбора, кроме удара по иранским ядерным объектам. Так может начаться война, в нее несомненно будут втянуты и Соединенные Штаты, а отсюда недалеко и до «войны цивилизаций», которая может принести немало бедствий многим странам, включая, между прочим, и Россию.

Нынешние экономические санкции США и Западной Европы против Ирана– это попытка предотвратить войну, которая могла бы иметь катастрофические последствия для западного мира, и не только для него: вспомним здесь о проблеме цен на нефть. Экономика Ирана серьезно страдает, но будут ли санкции более эффективными, чем попытка Барака Обамы в начале его президентства «протянуть Ирану руку дружбы» – это вопрос открытый. В недавнем номере американского журнала «Вашингтон куортерли» два крупных эксперта – ближневосточника Кеннет Поллак и Рэй Такейг писали: «Тактика кнута и пряника, которой придерживается администрация Обамы, вряд ли сработает при нынешнем режиме в Тегеране».

Но сменить режим в Тегеране американцам не под силу, он покрепче, чем Саддам. Каддафи и Асад вместе взятые. Значит, надо хотя бы ослабить его до такой степени, чтобы иранские лидеры убедились: игра не стоит свеч, пора пойти навстречу мировому сообществу и реально, при помощи МАГАТЭ, убедить его в том, что их программа носит мирный характер. На такого рода «убеждение» и нацелены западные санкции, но экономический фактор надо подкрепить и политическим. Сюда входит и «психологическая война», или «война нервов» – не случайно ведь за последние недели все громче говорят о возможном ударе по Ирану в самое ближайшее время. Рассуждают, что уж если ударить, то в текущем году: во-первых, пока еще иранцы не установили свои ядерные объекты под такими слоями гранита, что их ничем не достанешь, и во-вторых, пока в США идет предвыборная кампании, и Обама в погоне за голосами евреев и евангелистов не может давить на Нетаньяху и уговаривать его повременить с ударом.

Даже министр обороны США Леон Панетта вдруг заявил о том, что израильский удар по Ирану возможен уже этой весной. Это, конечно, и есть «война нервов», блеф. Никакого удара в этом году ожидать не приходится. Условия еще не созрели, иранцы еще далеки от «красной черты», и методы давления, по мнению вашингтонской администрации, еще не исчерпаны. И к этим методам, рассчитанным на ослабление тегеранского режима, относятся также геополитические усилия, прежде всего – попытка изолировать Иран, лишить его союзников. А кто эти союзники? Множественное число тут излишне. Один союзник во всем регионе только и есть. Это Сирия. Скажут: «а Ирак, возглавляемый теперь шиитами?» Нет, тегеранские правители достаточны умны и опытны, чтобы возлагать какие- либо надежды на тех политических пигмеев, которые копошатся сейчас на государственной арене Ирака. Столь же вероломные, сколь и бездарные, багдадские политиканы вертятся ужом между Вашингтоном и Тегераном, и рассчитывать на них всерьез никому и в голову не придет. Нет, Сирия, только Сирия. А точнее – режим Асада.

Дело тут не в том, что укрепившаяся на вершине государственной власти в Сирии секта алавитов является шиитской и поэтому близкой Ирану. Шиитская сущность алавитов – вопрос спорный. С точки зрения ортодоксальных шиитов-двунадесятников, верящих в будущее возвращение исчезнувшего двенадцатого шиитского имама ( именно они составляют большинство населения Ирана и Ирака), алавиты вообще не шииты. Однако когда Сирия стала союзником Ирана, аятолла Хаменеи дал понять, что алавитов можно считать шиитами. Но дело, повторяю, не в этом, и не в идеологии как таковой: сирийских баасистов никогда не считали фанатиками, джихадистами, и вряд ли им близки идеи Хомейни и Хаменеи. А вот политический дух у них общий: антиамериканизм, антисионизм, поддержка палестинских требований. К тому же нельзя забывать и про Голанские высоты, отобранные Израилем у Сирии в 1967 г. Возникла иранско-сирийская ось, через Сирию Иран снабжает и вооружает такие организации, как Хизбалла и ХАМАС – непримиримых врагов Израиля, а следовательно и США. Избавиться от режима Асада означает для Вашингтона перекрыть пути снабжения арабских экстремистских группировок.

Правда, при этом всегда возникает вопрос: а кто придет на смену Асаду – скорее всего Братья-мусульмане. Отсюда и двусмысленность отношения Израиля к событиям в Сирии. С одной стороны заманчиво ослабить Хизбаллу и ХАМАС, лишить их иранских покровителей, а главное – иранских ракет. С другой стороны – «лучше дьявол, которого знаешь, чем дьявол, которого не знаешь». На израильско-сирийской границе десятки лет не слышно выстрелов, а суннитские экстремисты, если они захватят власть в Дамаске, могут попытаться перевести незатухающие противоречия вокруг Голанских высот в русло «народной войны». Волна исламизма уже захлестнула арабский мир: Египет, Тунис, Марокко, Кувейт. Палестина – везде на выборах побеждают исламисты, они же без всяких выборов начинают брать верх и в оставшейся по существу без реальной государственной власти Ливии. Если к этой когорте присоединится еще и Сирия, изменится вся ситуация в регионе. Израильским руководителям непонятно, что лучше, что хуже.

И все же, судя по тому, как ведет себя западная, в первую очередь американская дипломатия, верх берут пока что соображения, связанные с задачей устранения нынешнего сирийского режима, изоляцией Ирана.

Это полностью соответствует и целям Лиги Арабских государств. Точнее, речь идет не о всей Лиге, а о тех двух странах, которые сейчас играют в ней первую скрипку – Саудовской Аравии и Ката ре. Особенно активно действует Катар, сыгравший ведущую роль в оказании помощи ливийским повстанцам в прошлом году. С тем, что не под силу Саудовской Аравии, этому тяжелому неповоротливому гиганту, легче может справиться гибкий и проворный карлик Катар.

Здесь мы уже подходим к вопросу фундаментальному – конфронтации между суннитскими арабскими странами региона Персидского Залива, а также Иорданией, с одной стороны, и шиитским, в основном персидским Ираном. Опять же дело здесь не только и не столько в тысячелетних разногласиях между двумя толками ислама, сколько в политике. Когда иорданский король Абдалла несколько лет тому назад с тревогой говорил о «шиитском полумесяце», он имел в виду, конечно, не угрозу «шиитизации» суннитских стран; это нереально, сунниты не станут шиитами. Король помнил о призывах лидера исламской революции в Иране аятоллы Хомейни к тому, чтобы повсюду свергнуть «нечестивых правителей» мусульманских стран. Хомейни, кстати, никогда не подчеркивал шиитский характер иранской революции, он всегда делал упор на ее общеисламском содержании, и в этом – то и была угроза иранской революционной экспансии для монархов и президентов арабских государств. Война с Ираком и смерть Хомейни, казалось, надолго отодвинули эту угрозу, Иран зализывал раны, но вот с благословения нового духовного лидера Хаменеи президентом стал Ахмадинежад, и перед взором уже было успокоившихся арабских властелинов предстал «нео-хомейнизм», возобновивший борьбу за душу мусульманского мира и в первую очередь – за душу Арабского Востока.

Многие до сих пор не понимают – зачем нужно было Ахмадинежаду говорить о том, что Израиль будет стерт с карты мира, повторять абсурдные и гнусные утверждения насчет Холокоста? Кто его дергал за язык? А все дело в том, что эти разглагольствования были рассчитаны не столько на иранцев, сколько за арабов. Завоевать «арабскую улицу», расположить к себе арабов, по существу лишенных собственного лидерства после ухода таких фигур, как Насер, иорданский король Хусейн, Хафез Асад, Арафат – вот задача, которую поставил перед собой Ахмадинежад. И он ее выполнил. Настоящий подвиг, беспрецедентный в истории Ирана: это персидское и шиитское государство, преодолев историческую неприязнь между арабами и персами, между суннитами и шиитами, смогло стать лидером того, что принято называть «арабским сопротивлением империализму и сионизму». Ахмадинежад добился того, что не получилось у Саддама Хусейна – превратить свою страну в авангард «революционного Арабского Востока».

Именно это и сделало Иран главным врагом Саудовской Аравии, равно как и малых стран Персидского Залива, а заодно и Иордании. На словах, если верить официальной пропаганде, все они противостоят Израилю и только и думают об освобождении Палестины. На самом деле такие настроения присущи общественности. «а рабской улице», а руководители этих государств нисколько не опасаются Израиля. Для них враг – это Иран, несущий «революционную заразу». Соответственно устранение режима Асада необходимо им как важный фактор ослабления Ирана, подрыва иранского влияния на Арабском Востоке.

И наконец – Турция. До последнего времени эта страна рассматривалась в исламском мире как некий аутсайдер, принадлежащий больше к Европе, чем к мусульманскому сообществу. Все изменилось после прихода к власти Эрдогана. Процветающая, набирающая силу Турция уверенным шагом вступает на ближневосточную арену, завоевывая все больше симпатий в первую очередь благодаря тому, что ее возглавляют исламисты, пусть и умеренные. Включившись в борьбу за региональную гегемонию, твердо встав на сторону палестинцев – и ради этого демонстративно ухудшив свои отношения с Израилем – Турция намерена стать региональным тяжеловесом. А для этого надо отобрать у Ирана знамя лидера и авангарда «арабского сопротивления». Логичный шаг в этом направлении – ослабить главного соперника – Иран – путем перевода его основного партнера, Сирии, в свою орбиту. А этого можно добиться только сменой нынешнего сирийского режима. Отсюда – столь удививший многих поворот Турции от традиционной дружбы с Сирией к резко враждебной позиции в отношении правящего в Дамаске режима. Нельзя забывать при этом, что турки-сунниты, и Анкара не без основания рассчитывает на то, что с новой суннитской властью в Сирии ей будет гораздо легче найти общий язык, чем шиитскому Ирану.

Исходя из всего этого, надо полагать, что «тройственный союз» против Башара Асада будет наращивать усилия для оказания содействия сирийской оппозиции. Политический путь решения конфликта этому союзу не выгоден, и хотя можно ожидать множество всякого рода «миротворческих усилий», цель останется той же – не допустить создания коалиции при сохранении власти Асада. Да и вообще – бывает ли коалиция в гражданской войне? Могли бы мы себе представить Ленина, сидящего за одним столом с Колчаком и договаривающегося о коалиционной власти? Так что скорее всего дело будет решено силой.

Но добиться победы повстанцев не так легко: 300-тысячная армия Асада, вооруженная с головы до ног – это слишком крепкий орешек для примерно 20-тысячной «Свободной Сирийской армии», которая в отличие от ливийских повстанцев не обладает плацдармом, «освобожденной территорией». У нее нет своего Бенгази, от которого можно было бы начать марш на столицу. Нет и образованной по мандату ООН «бесполетной зоны» хотя бы по той причине, что Асад не намерен «подставиться», пуская в ход свою авиацию, как это по недомыслию делал Каддафи. Правда, можно ожидать попыток создания некоей «гуманитарной зоны» для оказавшегося под перекрестным огнем населения, а уже для ее защиты можно было бы в обход ООН создать что-то вроде «бесполетной зоны», что позволило бы западным державам все же пустить в ход свою авиацию. Это уже было бы началом интервенции. Но даже в таком случае исход конфронтации был бы неясен – ведь главный, а может быть единственный путь Башара Асада к спасению своей власти заключается в попытке расколоть оппозицию, «вытянуть» из нее те, пусть даже и недовольные его правлением, слои, которые с растущим ужасом убеждаются в том, что бескомпромиссная война не на жизнь, а на смерть приведет Сирию к тяжелейшему кровопролитию и национальной катастрофе.